Отражение десанта на «Дорогу жизни»

Речь пойдёт о морском сражении, разгоревшемся у острова Сухо в Ладожском озере 22 октября 1942 года.

Остров, точнее островок, в южной части Ладожского озера имеет искусственное происхождение и даже легенду об этом. Легенда выглядит так. Пётр I плыл на ялике по Ладоге и неожиданно почувствовал, что ялик сел на мель. «Тут же сухо!» ­ удивлённо воскликнул царь и велел насыпать остров для постройки маяка. Каждый корабль, проходящий тут, должен был сбросить мешок камней… Так рассказывают местные.

Однако всё гораздо прозаичней, остров отсыпали и построили на нём маяк в 1825­1826 годах, более чем через сто лет после кончины великого Петра. На озере сильно увеличилось количество судов, не только рыболовных, вот и возникла необходимость построить маяк. Отсыпали остров по технологии, которую освоили и усовершенствовали при строительстве Кронштадта и Санкт­Петербурга. Делалось это погружением на дно заполненных камнями дубовых срубов – ряжей. Потом только камнями отсыпали поверх ряжей, а после этого завозили песок и грунт. Маяк построили на островке размером 90х60 метров, он обеспечивал судоходство на озере и на канале, проложенном вдоль южного берега озера. В 1850­х годах с подветренной стороны острова отсыпали и обустроили бухту с причалом, а остров принял форму подковы. Поначалу он выглядел как не совсем правильной формы овал.

Зимой 1885 года деревянный маяк сгорел. Пока маяк отстроили, рабочие спасли пассажиров и команду парохода «Александр Свирский», потерпевшего аварию неподалёку от острова. К 1891 году крепко подновили отсыпку острова и ряжевое ограждение, а маяк построили каменный на массивном каменном основании, включавшем каменные маячные здания, помещения под запасы и горючее для маяка. Маяк исправно трудился, его фонари периодически заменяли на всё более современные.

Изменения пришли с началом Великой отечественной войны… И то не сразу. В 37 километрах южнее острова Сухо была обустроена главная база Ладожской военной флотилии в Новой Ладоге. Зимой севернее острова Сухо проходила Дорога жизни, снабжавшая осаждённый фашистами Ленинград. С весны 1942 года снабжением Ленинграда занималась Ладожская военная флотилия, корабли которой и сами везли грузы в город, и сами обеспечивали оборону караванов пароходов и барж с продовольствием и грузами от атак авиации немцев и финнов и их торпедных катеров.

Немцы и их союзники финны решили прервать эту трассу, а так как сухопутных войск для этого не нашлось, да и авиации у осаждающих Ленинград войск немцев было мало, постарались усилить свою флотилию на Ладожском озере кораблями и боевыми катерами. Понятно, что перебросить сюда крупные суда и корабли невозможно. Выход нашли в использовании паромов Зибеля и в переброске на Ладогу боевых катеров.

Изначально паромы Зибеля были изобретены и предназначены для обеспечения операции по высадке 40 дивизии вермахта через Ла­Манш в Британию. В 1940 году их начали строить быстро и в больших количествах. Уже к осени 1940 года немцы успели построить 150 малых паромов­катамаранов Зибеля и 27 больших. Большие практически сразу были отправлены на Средиземное море. Там они хорошо себя показали как перевозчики танков в Северную Африку – Роммелю. Первые серии и больших, и малых паромов Зибеля были разборными. Их нетрудно было разобрать и посекционно перевезти по железной дороге. На месте их несложно было собрать силами экипажа. Это и сделали.

В Лахденпохье они устроили военно­морскую базу. Это в северной части озера, занятой их войсками в 1941 году. К созданию базы и флотилии подключили и финнов. У финской военизированной организации «Шюцкор» имелся отряд боевых катеров в этих местах. Сюда перебросили 4 малых торпедных катера со Средиземного моря, из 12­й эскадры МАС флота Италии. С ними прибыли 17 офицеров и 82 матроса, итальянские специалисты морских диверсий и экипажи этих катеров. Но наибольшее значение придавалось переброске сборных паромов Зибеля. В Лахденпохье прибывающие по железной дороге секции собирали силами экипажей паромов и специалистов базы.

Тут надо отметить своеобразие подчинённости германских войск. Дело в том, что паромы создавались авиаторами, а не моряками. Сам Зибель тоже был лётчиком и во время Первой Мировой войны командовал лётной частью. Суда эти и их экипажи формировались из личного состава лётных частей и частей ПВО подчинённых Герингу. Когда стало ясно, что высадка в Британию не состоится, уже построенные корабли вооружили как корабли ПВО с возможностью использовать их при высадке десантов в качестве десантных средств и кораблей поддержки десанта. Малые паромы получили по одному 40­мм зенитному автомату и по 2­4 «эрликона» калибром 20­мм. А так как 40­мм «Бофорсов», производимых шведами, было мало, то ставили 4­хствольные «фирлинги» калибром 37­мм. А это уже очень приличная огневая мощь.

Большие паромы получили как минимум одно 88­мм орудие, немцы его называли «Ахт­Ахт» за характерный звук при беглом ведении огня. Это очень мощное длинноствольное универсальное орудие, основное тяжёлое зенитное орудие ПВО. Немцы использовали эти пушки и при организации противотанковой обороны войск, и на кораблях. До конца войны эти пушки способны были пробить любой тяжёлый танк. Американцы в 1944 году и позднее очень опасались огня этих пушек.

Более поздние, выпущенные в 1942­1944 годах, суда Зибеля делали уже не разборными, изменили их длину, увеличив поплавки до 9 секции, заострили носовую секцию и корму, сделав их более обтекаемыми. Получился очень своеобразный и хорошо вооружённый корабль ПВО 3 88­мм «Ахт­Ахта» и 3­5 37­мм и 20­мм автоматических орудий. Рубку и ограждение орудий забронировали, скорость достигла 11 узлов (около 20 км/ч). А так как он был двухпоплавковым катамараном, то разворачиваться мог даже в узкостях.

В 1944 и 1945 годах наши моряки и на Балтике, и на Чёрном море, при эвакуации немцев из Крыма, встречались в бою с этими кораблями, называя их «лысой сволочью». Но это будет позже, а с начала 1942 года немцы с трудом смогли «выбить» у Герлинга разборные паромы для Ладоги. В этом варианте большие паромы помимо одного 88­мм «Ахт­Ахта» имели по 3­4 автоматических зенитных орудия. К началу октября удалось собрать 7 больших, 4 малых десантных парома, 3 транспортных парома (не катамаранов), штабной и госпитальный паромы и 7 катеров, из которых пять везли десантников, а два – охрана. У острова Коневец к этой флотилии присоединился итальянский торпедный катер, тоже для охраны. Немцы знали о том, что в нашей Ладожской водной флотилии имелись достаточно крупные канонерские лодки типа «Бира», хоть и не быстроходные, но вооружённые 130­мм орудиями. Вот от них и могли бы отвлечь атакой торпедные катера. А от небольших дозорных катеров и кораблей их флотилия могла отбиться самостоятельно… Так они считали, и не без оснований. Ну а что же наши?

До того момента, когда немцы основали в Лахденпохье базу, на острове был маяк и всё. А вот к лету 1942 года решили остров укрепить и стали это делать. На острове установили береговую батарею №473 из трёх морских орудий Б­24БМ калибром 100­мм. Орудия не зенитные, поэтому установили ещё три зенитные установки. Один пулемёт ДШК калибром 12,7 мм, одна счетверенная установка пулемётов «Максим» и одна одноствольная установка, тот же «Максим». 36 артиллеристов разместили в землянке. Построили четырёхметровую дальномерно­наблюдательную вышку, в маяке оборудовали радиостанцию. Пушки установили в орудийных двориках на деревянных основаниях. В каждом орудийном дворике оборудована ниша на 80 снарядов. Начали оборудование запасного командного пункта для батареи и двух погребов боезапаса на 240 снарядов каждый. Этим занимался строительный взвод военного инженера 3­го ранга Мельницкого около 30 человек, из них половина – женщины. Здесь же располагалась команда маяка, персонал наблюдательного поста и радиостанции общим счётом около 90 человек. Проволочные заграждения и минирование уреза воды собирались провести после окончания оборудования батареи… не успели.

Батареей командовал старший лейтенант Иван Гусев, он и возглавил оборону острова. Немцы, а руководил всей операцией подполковник Вахтель, создали две ударные группы и сапёрно­диверсионную группу. Личный состав помимо немцев включал эстонцев и финнов из отделения абвера по Финляндии. По современным немецким данным десант составлял 70 человек. Это, конечно же, «святая правда», и ни у кого на западе сомнений не вызывает. Всем, конечно же, ясно, что на каждый десантный корабль, способный доставить от 120 до 250 бойцов, посадили аж по целых 5 десантников, а на каждом из пяти катеров, назначенных для высадки, везли неизвестное число диверсантов из абвера под командой зондерфюрера Вернера Шварца. Каждый десантный паром имел экипаж: на транспортных 12 человек, а на основных, вооруженных артиллерией, до 44 человек. Катера боевые тоже имели свои экипажи. Проще говоря, объяснить, как «истинные арийцы» не одолели 45 краснофлотцев, вооружённых личным оружием, три десятка военных строителей, не имевших оружия и половину которых составляли женщины, просто невозможно. Вот и объясняют как могут…

22 октября 1942 года с дозорного катера МО­171 обнаружили подходящие германские корабли, о чём немедля сообщили в штаб флотилии. Почти одновременно об обнаружении немецкого десантного отряда донесли сигнальщики поста наблюдения с острова Сухо.

Немцы увеличили ход и открыли огонь с дистанции около 7,5 км из 88­мм орудий. Из воспоминаний командира батареи следует, что первым же залпом была снесена антенна радиостанции и разбита загоревшаяся деревянная наблюдательная вышка. Находившиеся на ней сигнальщики и дальномерщики получили ранения. Следующими залпами немцы били по зданию маяка. В него попало 13 снарядов…

Здание уцелело, но пост наблюдения был уничтожен, и двое моряков погибло. А главная беда оказалась в том, что снаряды разбили пулемёт ДШК и счетверённую установку пулемётов «Максим». Одноствольный «Максим» получил повреждение и в бой вступил не сразу. Батарея открыла огонь с задержкой, так как дальномерщики были ранены. Первыми залпами накрыли один «Зибель» и один катер. К этому времени к огню батареи добавился огонь с прибывшего с дозорной линии тральщика «ТЩ 100». Чуть позднее подошли три сторожевых катера, сюда же полным ходом шли канонерки «Селемджа» и «Бира» с их 130 мм орудиями. Немецкие катера с десантом уже подходили к острову, когда прилетели и отбомбились по острову девять «юккерсов». В остров попасть им не удалось, хотя бомбы рвались густо. Уклоняясь от «дружеского огня», катера, два из трёх, сели на мель. Один в 1200 метрах севернее острова, второй почти на этом же расстоянии южнее. В 8 часов 5 минут орудие №1 дважды поразило паром, на нём погибло 10 человек. Другие паромы занялись стягиванием севших на мель катеров. Третий катер высадил десантников­диверсантов на западном берегу. Они сумели захватить огневые дворики орудий №2 и №3, выбив с них отстреливавшихся из винтовок артиллеристов. Шестерых из них, оглушённых и раненых, взяли в плен. Уцелевшие артиллеристы, около 40 человек, отошли в здание маяка и заняли круговую оборону, прикрывая огнём винтовок подступы к орудию №1, которое продолжало бить по паромам.

Один из сидевших на мели катеров через полчаса сняли с мели, и он высадил десантников, но пробиться к орудию №1 им не дали. Краснофлотцы отбивались упорно, и орудие стреляло, хоть и нечасто. Третий катер тоже стянули с мели, притом дважды, и он тоже высадил десантников. Но, окружив маяк, немцы так и не смогли выбить из него отчаянно бившихся моряков. Здание хоть и сильно пострадало от огня «Ахт­Ахтов», но было крепким, а цоколь его, сложенный из валунов и гранитного камня, площадью около 140 кв. м оказался хорошим укрытием и от огня пехоты, и от взрывов ручных гранат. С третьего катера немцы успели выгрузить взрывчатку, но основной десант уже начал отходить, и она так и осталась на берегу… Вахтель понял, что сломить сопротивление моряков не удастся, а стрелять по острову из артиллерии – своих побьёшь больше, чем укрывшихся в маяке. Да и самолёты советские уже наверняка подняты в воздух. И корабли советской флотилии приближались, переговоры по рации немцы фиксировали. Пора уносить ноги…Сигнальные ракеты оповестили всех ­ «отход».

В 9 часов 20 минут десант спешно погрузился на катера и убрался с острова. На берегу остались взрывчатка и пять убитых, их не смогли утащить при отходе. По нашим данным немцы в бою потеряли 22 бойца. Потери защитников составили 7 убитых, 2 умерших от ран и 6 пленных. Их судьбу установить не удаётся до сих пор. Из строителей не погиб никто. Не имея оружия, они укрылись в землянке, и потерь среди них не было.

От острова немцы отошли, но уйти им не дали… Авиация Балтийского флота включилась в боевую работу. По грузившимся десантникам ударила четвёрка бипланов­истребителей «И­15 бис», это были «цветочки». Двенадцать ударов наша авиация нанесла до вечера и два – уже по темноте. Самым эффективным стал одиннадцатый удар. 12 штурмовиков «Ил­2», прикрытые истребителями, штурмовкой с малых высот и бомбами потопили три десантные баржи и нанесли повреждения разной степени всем остальным. В общей сложности немцы потеряли от 16 до 20 судов и катеров (точно немцы и сейчас не сообщают). Один паром­баржа, получивший повреждения, был захвачен и после ремонта введён в строй нашей флотилии как «ДБ­51». Корабль активно использовался в боях и отмечен как участвовавший в сражении по прорыву блокады в 1944 году. Согласно справочнику вооружение на нём оставили немецким, боезапаса трофейного хватало. В 1947 году корабль списан и сдан на разборку. В ходе попыток отбить атаки флотской авиации наш противник потерял 8 истребителей «Мессершмидт», 2 итальянских истребителя «Фиат» и 2 итальянских же «Капрони», 1 «Юнкерс» и 1 «Донье». Такой вот результат…

А главное в том, что военная флотилия на Ладоге у немцев практически была разгромлена, и в южную часть озера они не совались больше. Летняя «Дорога жизни» обеспечивала Ленинград до самого его освобождения от блокады. Это заслуга военных моряков: и тех, что несли службу поста наблюдения, и артиллеристов береговой батареи №473, и моряков дозорного катера «МО­171» (2 орудия калибром 45 мм и 2 пулемёта ДШК калибром 12,7 мм), и дозорного тральщика «ТЩ­100», и других кораблей флотилии и морских лётчиков, участвовавших в этом сражении.

Шёл 1942 год, самый тяжёлый период войны, о награждениях не особо напрягались… А надо бы, оно того стоило.