Письмо в редакцию: Прасковья Власовна Цыкунова

Мне повезло: я училась у неё с седьмого класса! Если бы было можно, училась бы всегда! Но в 1949 году она уехала из Монастырщины...

Это была учительница, влюблённая в свой предмет и умевшая ненавязчиво, но постоянно внушать нам такое же чувство и ожидание уроков литературы и русского языка как праздника. Нас покоряло в ней глубокое знание текстов классиков, будь то проза или поэзия – всегда цитировала их наизусть, стремилась пробуждать в каждом своё личное отношение к героям или их поступкам, что иногда заканчивалось спорными взглядами, но это нисколько не сердило её, даже вызывало улыбку.

Умела Прасковья Власовна связать изучение творчества любого писателя с заданиями по русскому языку: из текста следовало подобрать примеры всевозможных видов предложений и цитат для сложных грамматических разборов. Мы строили схемы из главных членов предложения и взаимозависимых слов, словно на уроках математики, и это увлекало, а вскоре и повысило общую грамотность сознательным применением правил.

Уходя на летние каникулы, мы пользовались её личной литературой, разбирая книги по программе и обмениваясь ими, как в библиотеке. Но при этом обращались с книгами бережнее, чем с собственными: уважение к печатному слову тоже от неё! Очень часто обобщение пройденного материала заканчивалось викториной, а это требовало быстроты работы памяти и точных ответов, если викторина включалась в проведение литературного тематического вечера или в виде свёрнутых «свитков – трубочек» с ответами сдавалась на оценку. Хотелось, чтобы не было прочерков в вопроснике!

Нам было увлекательно и знакомство со всевозможными словарями: «Крылатых слов», «Литературных терминов», «Иностранных слов» и, конечно, умение пользоваться ими. А особенно «Орфографическим словарём», наличие его на парте всегда приветствовалось! Прасковья Власовна так интересно рассказывала о происхождении слов, о том, как они проникали в языки народов мира, обогащая друг друга, но резко пресекала употребление «слов­паразитов» и «слов­пустышек» вроде «ну», «вот», «значит», которые ничего не значат, или просторечных выражений, которыми пестрела наша речь. С лёгкой иронией она поправляла отвечавшего ученика, делая ударение на «выскочившем изречении»...

К «Словарю иностранных слов» было особое внимание: эти слова редко входили в нашу речь, но часто встречались в классических произведениях, и учительница прививала нам уважение к культуре прежних поколений, изучавших не один, а несколько языков и пользовавшихся ими в свободном общении без словаря в руках!

Прасковья Власовна требовала всегда прочитывать сноски с переводом в конце книги или внизу страницы. Иногда она предлагала самим подобрать по два слова и в отведённое на уроке время устраивала нам проверку знаний уже употреблявшихся иностранных слов. Такого подхода не требовала обязательная программа школы, но это расширяло эрудицию, усиливало наше желание больше знать, да и учителю просто хотелось видеть наш культурный рост!

Когда мы изучали в 8 классе поэму Гоголя «Мёртвые души», на центральной стене были размещены крупные портреты помещиков с подтекстом к каждому эпизоду, и мы узнали, что иллюстрировал произведение талантливый художник Боклевский. Прасковья Власовна обратила наше внимание на выраженную сущность каждого «героя»: индивидуальность взгляда, позы, мимики! Как это помогло ученикам при ответах, обогатило речь и содержание сочинений! Когда далее мы рассуждали о сложном содержании повести Гоголя «Тарас Бульба», шёл рассказ о вольной жизни казаков в Запорожской Сечи, мы рассматривали репродукцию картины Репина «Запорожцы пишут письмо Турецкому султану», каждую выразительную фигуру и узнавали там героев, упомянутых в повести! Мы даже знакомились с текстом самого «Послания» ­ конечно, адаптированного!

А в 9 классе на том же месте находились 12 патриотических высказываний русских поэтов и писателей о Москве, Родине, Руси, мы постепенно выучили их, и они запали в наши сердца, как это ­ Никитина: «Уж есть за Что, Русь могучая, полюбить тебя, назвать матерью, Встать за честь твою против недруга, За тебя в нужде сложить голову»!

В школе выпускался свой рукописный литературный журнал «Школьные годы», правда, успели «издать» только два номера. Там «пробовали перья» свои поэты (Василий Шарыкин, Владимир Огородников, Николай Левый) и прозаики­очеркисты, были разделы обозрения новинок литературы, отдел сатиры! Вот я «заточила перо» ­и родился «шедевр», назывался он «Надежда»:

«Надежда для мамы большая надежда: мамаша «учёную дочку» растит!
Для Нади же эта надежда в одежде, и думает, этим сердца покорит!
Навьёт Надя кудри и нос принапудрит, глазами стреляет и сладко глядит,
А двоек у Нади не счесть по тетрадям, и всем сразу ясно: Она – паразит»!

Прасковья Власовна довольно строго отнеслась к моему опусу и подчеркнула, что стихи слабы по рифме: проще всего рифмовать глагольные окончания – они не должны преобладать ­ и очень злы по содержанию: зачем же так «разносить» ни в чём не повинную маму, да и Надя обязательно исправит плохие оценки – впереди экзамены на «Аттестат зрелости»– а едкий стишок останется в журнале! Такую преходящую сатиру лучше помещать в стенгазете! И предложила мне написать отзыв о прочитанной «Молодой гвардии»! Вот такой «Урок – впрок» я получила и запомнила!

Сколько же ею было с нами проведено Литературных вечеров и к датам, и просто так! Привлекались к участию не только старшие, но и таланты из 7 класса, и после ещё долго происходившее на сцене отзывалось в личных переживаниях и беседах: что хорошо, кто соответствовал образу, и что слабовато получилось. Выбирали лучшие отрывки из пьесы «На дне» и, конечно, монолог Сатина о Человеке. Как долго работала Прасковья Власовна с чтецом над логическими ударениями, выделяя возвеличивание идеала Человека с большим, любящим людей сердцем, как Данко! С удовольствием читали со сцены «Песнь о Буревестнике» и «Песню о Соколе», и звучали они совсем иначе, чем на уроке! Клара Драликова наизусть прославляла всепобеждающую Силу Любви в поэме «Девушка и Смерть»!

Запомнился Некрасовский вечер, где участники выступали в праздничных русских одеждах своих матерей, бабушек и дедов! Это было великолепно и совпадало с настроением исполняемых песен на стихи поэта: «В полном разгаре страда деревенская», «Средь высоких хлебов», «Катеринушка»... В те трудные первые послевоенные годы она хотела дарить нам счастье молодости, сотворённое своими руками, сообща, сплачивая коллектив, и одной из ярчайших страниц остался проведенный впервые Новогодний маскарад! Трудно придумывать богатые костюмы «из ничего», но Прасковья Власовна предложила рядиться в литературных героев – и замелькали в обнимку болтливые Бобчинский и Добчинский, Человек рассеянный со сковородой, бродил ворчащий Беликов – чеховский «Человек в футляре», с зонтом и в калошах, а доктор Айболит всё искал «транспорт» до Африки, ­ всё это вперемежку с пёстрой толпой красивых девушек в русских и украинских нарядах, а также «Цыганок» и «Ночей»! К месту была превосходно разыграна командой мальчиков сказка Пушкина «О Попе и работнике его Балде»! Балда – Василий Шарыкин, Поп ­ Евгений Антоненков, Старый бес – Владимир Огородников, Бесёнок – Зяма Белкин и ещё много «чертей», они пополнили героев маскарада! В Доме культуры нами была поставлена драма «Гроза» Александра Островского, где сама Прасковья Власовна великолепно исполнила роль деспотичной Кабанихи. Мне до сих пор кажется, что это была лучшая в истории театра постановка!

О работе и жизни своей любимой Учительницы я могу вспоминать бесконечно!.. Уверена, что такое же тёплое чувство она оставила в сердцах всех своих учеников трудных и победных 40-­х годов 20 века!

Елена Король, выпускница Монастырщинской средней школы 1948 года